Ростопчин сидел в одном из парижских театров во время дебюта плохого актера. Публика страшно ему шикала, один Ростопчин аплодировал. —Что это значит? — спросили его,— зачем вы аплодируете? —Боюсь,— отвечал Ростопчин,— что как сгонят его со сцены, то он отправится к нам в учители.
Куракина собиралась за границу.
—Как она не вовремя начинает путешествие,— сказал Ростопчин. —Отчего же? —Европа теперь так истощена.
...Планом князя Т. было сделать революцию, как во Франции. Граф Ф. В. Ростопчин вслушался и сказал примечательные сии слова: «Во Франции повара хотели стать принцами, а здесь принцы захотели стать поварами».
Рассказывают, что однажды, находясь с Ростопчиным в многочисленном обществе, где было много князей, император Павел спросил его: «Скажи мне, отчего ты не князь?» После минутного колебания Ростопчин спросил императора, может ли он высказать настоящую причину, и, получивши утвердительный ответ, сказал:
—Предок мой, выехавший в Россию, прибыл сюда зимой. —Какое же отношение имеет время года к достоинству, которое ему было пожаловано? — спросил император. —Когда татарский вельможа,— отвечал Ростопчин,— в первый раз являлся ко двору, ему предлагали на выбор или шубу, или княжеское достоинство. Предок мой приехал в жестокую зиму и отдал предпочтение шубе.
Вариант.
Он же рассказывал, что император Павел спросил его однажды: —Ведь Ростопчины татарского происхождения? —Точно так, государь. —Как же вы не князья? —А потому, что предок мой переселился в Россию зимою. Именитым татарам-пришельцам летним цари жаловали княжеское достоинство, а зимним жаловали шубы.
Граф Ростопчин рассказывает, что в царствование императора Павла Обольянинов поручил Сперанскому изготовить проект указа о каких-то землях, которыми завладели калмыки или которые у них отнимали (в точности не помню). Дело в том, что Обольянинов остался недоволен редакцией Сперанского. Он приказал ему взять перо, лист бумаги и писать под диктовку его. Сам начал ходить по комнате и наконец проговорил: «По поводу калмыков и по случаю оныя земли». Тут остановился, продолжал молча ходить по комнате и заключил диктовку следующими словами: «Вот, сударь, как надобно было начать указ. Теперь подите и продолжайте».
Отец декабриста, Иван Борисович Пестель, сибирский генерал-губернатор, безвыездно жил в Петербурге, управляя отсюда сибирским краем. Это обстоятельство служило постоянным поводом для насмешек современников. Однажды Александр I, стоя у окна Зимнего дворца с Пестелем и Ростопчиным, спросил:
—Что это там на церкви, на кресте черное? —Я не могу разглядеть, Ваше Величество,— ответил Ростопчин,— это надобно спросить у Ивана Борисовича, у него чудесные глаза: он видит отсюда, что делается в Сибири. | 