Грохочут, мчатся стремительные телеги, лавиной клокочут куры. Бородатые могучие люди, широко расставив ноги, крепко стоят у электронных пультов с лопатами и топорами. Беснуется время, пульсируя выстрелами домино, — я люблю этот стук — это эхо революций. Каменными бабами скифских курганов вперяют в космосы оловянные лазеры своих глаз мудрые старухи — жрицы подъездов, они разговаривают с вечностью, я люблю их! Пыхтят, ревут, ноют, гудят стальные трубы самоваров. Словно гигантская паутина с чудесными блестящими мухами, наброшена проволочная сеть телефонов на новые дела и начинания, эгей! Яростно, весело ржавеют под дождём детали, хейя! Энергические, бешеные деловитые люди как муравьи волокут с утра до вечера своё и общее сквозь сплочённые мощные ряды заборов. Я люблю эти крепкие, злые русские дороги, сплёвывающие на обочины искорёженные тушки тщедушных ситроенов. Обожаю эти грубые, на века сработанные, сколоченные рабочей рукой женские босоножки. Я бегу, хватаясь ладонью за шершавые перекошенные столбы на вираже железки и, повиснув, гордо ору, перекашивая рот вдогонку поезду, ввинчивающемуся за горизонт: «Там дальше дорогу не достроили–и–и!..». Люблю этот воинствующий бардак, верю в него! Беснуются, ревут кромешные ленты демонстраций, этих, празднично украшенных очередей, ура им! Гимном человеческому колоссу вздыбились недостроенные корпуса заводов и фабрик, эхма! Вижу на карте покатость этой могучей земли сквозь дымы перекуров, вырывающиеся из труб... И танки, и танки, и танки... Эй, танки, а танки! Я не боюсь вас, толстобрюхие зелёные тюлени! И набиваю в их стволы тёплую жирную землю–кормилицу, мать. И лезу на крышу, и машу шваброй, поднимая в воздух стаи ракет, как белых голубей, и гоню их прочь от родного дома. А могу — разом, в один присест — и тогда — кварк! — хрясь! — ого–го! — гуляй! — эге–гей! Русь! В твоих жилах вся водка мира! Люблю эти необъятные покатые косогоры русских баб, земные шары их задов и арбузные прелести! Огой! Давай не икай! Валяй! Налетай! Пою гимн тебе, вчерашний день завтрашнего мира!