Долго ли, коротко ли – наконец, приехали в Канчанабури. Наскоро перекусив, двинули непосредственно искать пристанище, любуясь окрестностями. Два внезапных попутчика решили искать себе чего-нибудь побюджетнее, и, оговорив на послезавтра место стрелки, отвалили. Степаныч пристроился за каким-то рафиком и в итоге подрулил к месту обитания.
- Деревня деревней, - резюмировал Степаныч, закуривая папиросу. - Нам того и надо!
В итоге вписались в двухместный домик со всеми удобствами практически на берегу.
- А интересно, рыба здесь есть? - А то! И крокодилы!
Степаныч недоверчиво покосился на Сеню, но проверять не стал. Пошли перекусить местной едой и осмотреть окрестности. Народу было порядком. По пути Сеня углядел точку, где заказал на завтра вожделённых слонов. Степаныч в кафешке всё держался за голову. Давление. Не долго думая, взяв в очередной раз на себя обязанности фарм-курьера, Сеня смотался за таблетками.
- А чего такие здоровые? - недоумевал Степаныч, давясь чуть не пятикопеечными пилюлями, для надёжности приняв пару штук.
Сеня лишился дара речи.
- Степаныч, их надо в воде растворять! - Предупреждать надо! - сдавленно прорычал Степаныч и употребил хороший глоток пива.
Последующие четверть часа Степаныч менялся в лице перманентно от красного до синего полным спектром.
- У меня как будто там мандавошка заблудилась! - жаловался Степаныч, стараясь бесшумно отрыгнуть. - Это таблетки бьются о стенки желудка! - Сейчас мои руки будут биться о стенки твоего своречника, доктор бля! - А голова-то прошла? - Не до неё. - Степаныч, а ты газы травишь с обоих отверстий? Говорят, когда скотина обожрётся клевера, её раздувает, и протыкают брюхо, чтобы спустить газы.
Сеня благоразумно отбежал на пару метров против ветра, опасаясь взрыва.
Вечером, благодаря ушлости Сени, нашли "свою" группу, с Танькой во главе и отметились на стандартном пункте программы связанном с мостом через реку Квай. Ну, всё что положено по списку. В силу известных причин останавливаться на этом не буду. Не видел.
Утречком, опохмелившись, выехали вверх по течению. В смысле ехали по суше, но вектор именно тот. Джунгли, деревни, и прочие прелести заставляли работать фотоаппарат, находящийся, разумеется, в руках Сени. Степаныч получил десяток снимков "Я еду к слонам". По программе сначала был "рафтинг". Всё хорошо, но на плоту Степаныч предпочитал стоять на четырёх конечностях. "Я раком на плоту лечу по горной реке, а вокруг джунгли".
В конце концов, момент истины. Слоны.
- Когда у нас с территории базы выезжают машины, с подобной эстакады охрана проверяет соответствие железа согласно накладным, – поджидая своего слона, резюмировал Степаныч. - Вот за что я тебя уважаю, так это за образность сравнений – оценил Сеня, забираясь на свою (дальнюю от старта) сторону седалища.
И только было собрался щёлкнуть "Степаныч усаживается", как обнаружил, что собственно Степаныча нет. Он провалился в щель между слоном и подмостками, кратко хрюкнув в процессе полёта. Увидев ноги животного, наш герой материализовался уже опять наверху.
- Быстро ты!
Погонщик вломил слегка пиздюлей элефанту и они тронулись. Смущённый посадочным позором, Степаныч, словно опрадываясь рассказал очередную телегу: - Есть у нас в гараже слесарь один, Клиренсом его зовут. Так вот, поехал он однажды на поминки к тёще в Косулино. В смысле тёща ласты склеила, её и поминали. Ну а у нас платформа есть прям в городе, электричка, значит, останавливается, высокая платформа. Он с платформы-то сошёл, а в электричку не пришёл. Не попал. Поминки-то были на девять дней, Клиренс ещё от похорон не отошёл. На радостях оно всегда легче пьётся. Ну так вот. Баба-то евоная за ним шла. Глядь, и нету. Провалился. Она не дура, кричать не стала. Подождала пока электричка уехала. Наклоняется она с платформы, чтоб останками полюбоваться, а он сидит на корточках у стеночки прижавшись и с горла водку хлещет, скотина. С собой четвертинка была. Так на поминки и опоздали. Пока следующей дождались электрички... А ещё случай был, у нас в доме культуры, ещё при Брежневе, там товарищеский суд проходил над кладовщиком-коммунистом. Пятнадцать лет умудрялся недостачу скрывать, ковш от экскаватора проебал. Так вот, Герлиц, кладовщик этот от волнения поднажрался, и по дороге на "скамью подсудимых" на сцену наебнулся в оркестровую яму. Сломал восемь пюпитров, и переднюю ногу. Председатель парткома кинул вдогонку в него графином, но не попал. Из партии исключили. Он уехал в Израиль потом как репрессированный - сейчас, говорят, музыкальный редактор на телевидении...
Сеня еле держался на лавке.
Обратно, забурившись в вагон, герои повествования по чугунке вернулись на "базу" Ну по мосту приснопамятному проехали, понятно дело. Чего про него рассказывать, и так все знают. Решили переночевать, утром заправиться и двигать...
Поутру, забрав зелёных с бодуна Паттайских попутчиков, Степаныч вырулил в сторону Бангкока. Конкретного плана никакого не было, всё по ситуации. На выезде заправились. Пока ехали, совещались. Попутчикам надо было на север двигаться, по железке, и их целью был вокзал. Сеня, в свою очередь планировал показать Степанычу город со смотровой площадки Байка, ну и по стандартной схеме, по каналам прокатиться, пошопиться, попутно обозреть какие-нибудь достопримечательности, впрочем, относительно последних, были сомнения, насколько интересно будет старому шоферюге париться по дворцам, храмам, ступам и прочим лингамам.
Относительно передвижения. Решено было бросить авто где-нибудь на выезде из мегаполиса, чтоб не наживать геморроя с трафиком и блужданиями. Вписаться куда-нибудь, чтоб бросить шмотки, и переночевав, выдвигаться в Паттаю, тем более отпущенный срок использования автомобиля истекал уже.
Когда въехали в пригороды, несмотря на выходной и утро, движение было просто безумным. В пробках долго не стояли, но движок ощутимо грелся, Степаныч дёргался, потел и матерился. Попутчики не выдержали и, попрощавшись, соскочили, пропав как в водовороте.
- Всё, я так больше не могу. Где будем машину ставить, чтоб найти её потом? - Где-нибудь приткнём! - А лыжи ей не приделают? - беспокоился Степаныч - Да не должны...
Тупо куда-то ехали, и мыслей не возникало. Сеня почесал репу, и скомандовал стоп. - Есть идея. Нужен проводник. - Давно б так, а то у меня рак мозга уже!
Поймали буквально за шиворот какого-то щуплого мотоциклиста в чалме. Индус видимо. Сеня ему растолковал, чего требуется. А требовалось ехать впереди джипа и рулить на Каосан роад. Тот, подогретый полтинником батов, перспективой получить столько же по прибытии, согласился. Степанычу, в свою очередь предстояла гонка с преследованием.
- Не потеряешь лоцмана? - Кого? - Ну, этого, Сусанина. - Да не должон, у него там на майке на спине хуй нарисован, особая примета. - Это не хуй, а хобот. Это божество индуистское, не помню как называется! - Да какая разница, я вижу, что у этого убожества хуй вместо носа.
Поехали. Степаныч проявлял просто чудеса. Он вперился взглядом вперёд как Талалихин. Его профиль был прекрасен. В потоке драйверы просекли, что надо быть поосторожнее. На развязке вдруг ведущий пропал.
- Где он сука? - Вот он сзади вроде, пропусти его. - Съебаться решил хуеголовый! Не пройдёт!
Степаныч устремился за мотобайком, как сапсан за куропаткой. Тот вдруг начал петлять. Он перемещался из ряда в ряд, непрерывно оборачивался, чалма крутилась. Заехали в совсем уже какие-то закоулки. Там индус бросил мотоцикл и скрылся в подворотне.
- Ах ты ж падла! Степаныч выскочил, не открывая дверь, и бросился в погоню.
Сеня в неведении остался в машине. Не прошло и пяти минут, как показался Степаныч, победно махая купюрой над головой.
- Наебать решил, козлина! Захожу, а там их как тараканов! А наш, ветошью притворился, в гамаке, типа спит. Я ему говорю, деньги давай скотина! - По-русски? - А как ещё? Ну, показал пальцами (потёр). Чуть не заплакал он, смотрю. Отдал.
Степаныч протянул измятую ассигнацию, победно надуваясь.
- Поехали другого искать! - Степаныч, я ему не сотню давал, а полтинник... - Да какая разница, нечего обманывать.
Развернулись, поехали в обратном направлении, в сторону "большой дороги". Не успели проехать и квартал, как им навстречу показался... запыхавшийся индус, на мотоцикле в хуеголовой футболке. Он что-то кричал и размахивал руками, объясняя что-то Сене.
- О кей, о кей! Поехали Степаныч, не того зайца ты загнал в нору. Этот отстал от нас, еле догнал. Ругается! Уже думал не найдёт. - Во бля! А тот тогда кто был? У них мода видать, с хуями на майках ездить... - Силён ты! У индуса, выщемить сотню! Впрочем, он наверное обосрался не по детски, за ним фаранги гонялись всё таки! - Нечего прятаться... все они на одну рожу...
С грехом пополам приехали на Каосан. Рассчитались с путепоказчиком, и не долго раздумывая, поселились в гестхаусе за десять бакинских. Возле него договорились и машину оставить до завтрашнего утра.
Наскоро ополоснувшись, привели себя в порядок, поменяли стольник зелени и выдвинулись уже на своих двоих.
- Ну и куда мы теперь? - На самую высокую гостиницу – помнишь, видели торчала там? - Пожрать бы не мешало... - Там и подкрепимся.
Поймали трёхколёсный тук-тук.
- У нас раньше такие мотороллеры всякую хрень возили, помнишь? - Да, застал немного...
Ехали недолго.
- Ну и куда ты нас привёз? Не надо магазина никакого... Ладно, пять минут. Пойдём Степаныч, поможешь своему коллеге, ему причитается за то, что он клиентуру привозит... - Я вообще-то ничего из драгоценностей не собирался покупать! - И не надо.
Потусовавшись ради приличия в ювелирке, затарахтели дальше. Воодушевлённый бонусом туктукер заставлял бить адреналин изо всех пор.
- Дааа бля! Это тебе не колхозный рынок - протянул Степаныч, придерживая бейсболку. Над ним нависала каменная громада отеля "Байок". - Сеня, понимаешь, мне никто не поверит. Точнее, я не смогу рассказать это так, чтобы поверили, - продолжал вещать Степаныч, поднимаясь в лифтах.
Нетипично, но дымка смога сегодня была не такой плотной, и со смотровой площадки Бангкок просматривался прекрасно. Только когда площадка сделала первый оборот, Степаныч смог говорить. Сеня тем временем старался зафигачить нечто вроде панорамы, фотографируя сектора. Впрочем, прекрасно понимая, что снимки не передадут даже сотой части увиденного вживую.
- До сего момента, у меня только три раза шевелились волосы на жопе. Первый, это когда я в армии глотнул тормозной жидкости. Второй, когда передо мной под Тагилом перевернулся бензовоз. И вот сейчас третий. И теперь ответь мне Сеня. Как я буду смотреть теперь из первого этажа своей хрущёвки? Нет, ты блядь скажи, чего я там увижу? Да нихуя я там не увижу, кроме срущих собак под окном. В любое время года и суток. Эх... Теперь сомневаюсь, нужно ли мне это всё было? А может это не я? Или я? Пойдём пить быстрее, а то свихнусь.
Входные флаеры предполагали посещение ресторана-буфета. Сидя там за бутылкой и глядя в панорамные окна Степаныч продолжал вещать:
- Вот у нас была большая страна, и стала не маленькая. Зеркал, стекла полно. Краски, как я понимаю, тоже. Но почему, почему, блядь, всё такое серое? У нас тополя по городу всему. Как весна - их хуяк, и отпиливают напополам. Стоят как виселицы. Пух им, видите ли, мешает. В нос забивается. Мне тоже в радиатор забивается, чищу. А вот ядовитые фабрики не мешают! Снег чёрный! Река Исеть по городу текёт, подойти страшно! В том году байдарочник перевернулся, только под подмышками волосы остались, остальные выпали напрочь! - Здесь тоже река грязная, - пытался вставить свои пять саттангов Сеня, говно плывёт... - Ты не перебивай! Наше говно всем говнам говно! Химическое! Рыба водится ещё, но то без глаз совсем, то наоборот, хуй на боку, мудирует. - Мутирует - поправил Сеня. - А, одна петрушка, сдохнем скоро все. Под Челябинском комбинат есть, Маяк. Там утечка была чуть не сорок лет назад. Так вот, грибы растут вокруг, ими можно атомный ледокол заправлять, до того радиации полно. Корова наелась тех грибов, и отелилась непорочным зачатием. Вместо ноги у телёнка - хуй. И светится в темноте. - Чего-то тебе Степаныч везде сегодня они мерещатся... - Да своими глазами прочитал в газете "Жизнь". Моя дура выписывает. - Понятно, нашёл авторитетную газету. Такие газеты читать вредно для здоровья. - Это точно. Дочка моя, дева старая, решила от веснушек избавиться. И вычитала в той газете, что надо втирать упаренную мочу. И давай её упаривать. Я с работы прихожу, ну думаю, в подъезде не иначе трубу прорвало. А в квартире... даже герань сдохла. Хорошо весна, на дачу съехал. - Ты ешь Степаныч, не отвлекайся. Ну раз сыт, тогда поехали. Куда сначала, по реке или по магазинам? - Мне в фирме сказали, что есть тут статуя, большая как тепловоз, и вся из золота. Вот бы её глянуть! - Гавно вопрос!
Сели в тук-тук и поехали смотреть Будду. Будда, как и раньше, лежал на боку. Степаныч, разуваясь, уточнил: - Сеня, я православный - это не грех? - Не грех. Ему все равно, кто ты. Лишь бы не еврей. - ? - Шутка. Тут знаешь, какое дело, лишь бы человек был хороший. Правильный буддист, умирает, а потом возрождается в другом теле. И так бесконечно. Реинкарнация называется. А совсем крутой монах перерождаться перестаёт и пребывает в вечном кайфе. В нирване. Вот, к примеру, индус сегодняшний. Показал как проехать - ему зачтётся. Для кармы хорошо. А вот у другого индуса ты сотню отобрал. Для твоей кармы это плохо. В следующей жизни будешь кем-нибудь другим. Не человеком. - А кем же? - Ну, не знаю, может каким-нибудь хорьком... - Слушай ты, хорёк, помолчи а! Сам-то, небось, будешь собакой какой-нибудь лохматой. Хотя, хрен с ним, пусть хорьком, только б не в Урало-сибирском регионе, поюжнее.
Прошлись, бросив монетки по чашкам. Степаныч загадал себе внука. Затем решили прокатиться по каналам, и только потом прикупить кой какого товара, чтоб с сумками не таскаться. Каналы поражали. Контраст между лачугами и билдингами. Золота и грязной воды. Степаныч, выговорившись в ресторане, подавленно молчал. Воспрянул только у пристани, где кишмя кишела рыба.
- Вот, смотри! А ты говоришь вода грязная! - Степаныч в этой рыбе глистов столько, что её только тайцы могут есть. - Не надо! Наши глисты их глистов победят. А если спиртом запивать - то всем глистам придёт полный и бесповоротный пиздец.
Сидя на лавке, Степаныч всё оглядывался на корму. Там управлял странной конструкцией лонгбота рулевой.
- Дизелёк там у них, дохленький, надо... - Даже не думай! Не хватало только ещё и лодки ремонтировать. А отдадут потом в аренду на неделю, так и будем здесь плавать? Ну тебя в баню, фанатик больной. - А тебе б только траву курить, да морковь окучивать, - незло ворчал Степаныч. - Ну чего, поехали прокатимся на небесном трамвае?
Наобум проехав с пяток станций, вышли где погуще народу и попали прямо на рынок. Сене ничего в общем и не надо было, а Степаныч, потолкавшись и поторговавшись с помощью Сени купил только чесалку для спины в подарок жене, и мешок ракушек, как заказывали.
- Скажу сам собирал, пусть проставляется. Ничего в голову не лезет, чего им привезти? Слоников? Нахрена там слоники, и так барахла за жизнь накопилось, Татрой не вывезти. - На память... - На память оно вот здесь (похлопал по лбу) в голове. Нет, тряпок каких-нибудь я конечно привезу, но что-то нет настроения сегодня. Сильно много впечатлений.
Прыгнули в такси со счётчиком, и поехали на Каосан. Набраться сил перед вечерним променадом.
Обмыв подгоревшие конечности и проведя ревизию наличности, Степаныч воодушевился. Он вёл свой график расходов. По всему выходило, что баланс дней отпуска и потраченных средств сходился.
- Вот ведь паразиты, придумают! Смотри, из полиэтилена деньга! – крутил синеватый полупрозрачный полтинник батов Степаныч. Удобно как - сунул в бачок унитаза заначку, и пусть себе плавает! - А зачем в унитаз? - Да моя ж как ищейка. Запах денег чует на расстоянии одной трамвайной остановки. Куда ни спрячь. Про водку вообще молчу! Купил как-то куру, летом. Авоська в руках, и никаких карманов. А у меня "чекушка", 250 грамм. Куда её девать? Засунул в куру ту, в жопу ейную, благо не мороженая. Только горлышко торчит заподлицо с шеей куриной. И в морозилку. Ну а вечерком-то спохватился - а хуй! Вынуть не могу. Зато принудительное охлаждение, теплоизоляция, ага. Так и открутил пробку. Только наливать, слышу моя тапками шуршит. Решил с горла хлобыстнуть. Поднял тушку над головой, шея с горлышком во рту. А ледяная падла, губой к курице и примёрз. Тут моя заходит на кухню. Я как вурдалак. Глаза квадратные, в глотке водка, не запить, не закусить, не выдохнуть толком. Мычу. А бабка-то моя, и давай верещать, совсем, дескать старый охуел, сырую курятину жрёшь, щи мои тебя не устраивают. А я чего, бочком-бочком в ванную, и закрылся там, тёплой водой отмачивать. Слышу, орёт, мол, Машка, вызывай психушку, отец рассудок потерял, заперся и куру замороженную грызёт. Еле отмахался потом. Вязать меня уже мои бабы хотели.
- Ну чего, давай дёрнем перед выходом отвёртки, - отсмеявшись предложил Сеня, смешивая свежевыжатый сок, лёд и водку. - Привыкну я тут с тобой бодяжить всякую газировку! - Да это ж коктейль, жарко чистую-то! - Коктейль... вот раньше коктейли пили! Сифоны такие в моде были, баллончиками заправлялись. Круглый такой сифон. А сухой закон. Мы в мастерской раз заправили его спиртом. Полста грамм, и накрывает как рулоном обоев по башке. А тут как раз Клиренс сидел, радиатор от Урала лудил. Паяльная лампа раскочегарена. Заходит председатель профкома, задница конторская. Упрел весь, рожа красная. Ну и в стакан пшикнул по самый ободок. Никто и сказать ничего не успел. Хватанул он полстакана, и устроил фейерверк. Спирт-то обратно пошёл, под давлением. Да на лампу паяльную. У Клиренса, и так-то волосы только на бровях были - и тех не стало. А этот, профкомовский, в штаны наложил кучу. Так и ушёл, враскорячку. Без усов. Зачем приходил? До сих пор гадаем. Уволился он на следующий день, сейчас диспетчером в пожарке сутки через трое.
Принарядившись и побрившись, наши герои спустились на перекрытую уже улицу. Многонациональный муравейник впечатлял. Уже поднабравшийся опыта и коктейля Степаныч не меньжевался лишний раз и рассекал толпу с уверенностью. Проходя мимо продающейся всякой всячины, он всё присматривал, чтобы такого удивительного приобрести потом, ну и разумеется привлекали всевозможные железки. Ножи, ножики, ножички и прочие кортики-сабли поднимали настроение как всякого настоящего мужика.
- А это что за фиговина? - Сюрикен. - Острый, ты смотри! - Кидать его надо, во врагов. - Нет, во врагов надо кидать монтировкой. Не промахнёсся! А то и двоих прищучишь! - Ну чего, двигаем на Патпонг? Презервативы на месте? - Как скажешь... на месте, все пять.
Прибыли на самую, пожалуй, одиозную в туристических кругах местность. К Степанычу мгновенно подскочила морковка в юбке длиной ровно по трусы.
- Сексоу сексоу гоугоу миста сексоу! - Да отлипни ты от меня, не понимаю я тебя, ни бум-бум!
Показалось, что на миг даже воздух наэлектризовался. На эту волшебную формулу отреагировало с полдюжины представительниц морковного профсоюза.
- Бум-бум! О бум-бум! Уан фак, уан сак, вери чип... - Степаныч, ты так больше не говори. Порвут. - А чего я такого сказал-то? - Именно то, что от тебя ждут здесь сотни девочек.
В конце концов, их затащили таки в Go-Go бар, шустрый мальчонка с фонариком показал куда уместиться.
- Ничего себе цены! Пиво по сотне! - Степаныч, это называется плата за вход. - Ясно, наценка как в вагоне-ресторане - сказал Степаныч, запуская пятерню в корзинку с попкорном.
В центре зала, на подиуме, вокруг одного из шестов вяло переминалась малотоварного вида тайка без трусов.
- Что-то она, по-моему, засыпает! - Ой! Сеня, что это??? Сеня, ей помоему плохо! Сеня, глянь!
Девушка расставила ноги на ширину плеч, и из неё, вдруг, начало что-то выпадать. А потом... убегать.
- Святая Дева Мария Гваделупская! Да это ж лягушки! - Степаныч вдруг неистово перекрестился левой рукой с зажатой в пальцах порцией попкорна. - Ну как тебе? - Это ж какие муки! - Да она привычная, погоди, ещё не всё... сейчас её коллеги по пиздофокусам выйдут! - Да я не про неё. Мне лягушек жалко.
"Фокусница" ловко поймала выродившихся бедных земноводных и напоследок, сунув одну жабу в рот, и сделав якобы глотательное движение, выстрелила опять лягушкой, под аплодисменты зрителей.
- Этой, последней, которая на бис, наверное там хуже всех приходится.
- Да ты чего, наоборот, прима! У неё усиленный паёк!
Потом было курение сигареты. Потом было вынимание километра шелковой ленты. Потом оттуда вынимались стреляющие петарды. Потом оттуда вынимались лезвия. Потом оттуда вылетала птичка живая. Чего там только не было. И товары народного потребления, и продукты питания, и прочий скобяной ассортимент.
Степаныч сидел с открытым ртом. - Сегодня великий день. Потому, что за этот день у меня уже второй раз шевелятся волосы на жопе. А это дорогого стоит.
Апофеоз. Помощник вынес горячую сковороду, и девушка снесла пяток яиц. Четыре из них были изжарены, тут же. А из пятого был высвобождён крохотный жёлтый цыплёнок.
Степаныч такую овацию устроил, что ему немедленно принесли эту яичницу и поставили перед ним на стол.
- Идите нахуй! Я это есть не буду! Морковка с обнаженной грудью настойчиво стояла над душой. - Степаныч, дай ей денег... - На тебе полиэтиленовый полтинник, засунь его себе куда хочешь, только отстань ради бога со своей глазуньей! Сеня, пойдём отсюда, я больше не могу. По телевизору смотрел - чурка какой-то шпаги глотает. - И что? - Да он просто сосунок, и жизни не видел! Вот что я тебе скажу!
Так они ещё часа полтора бродили по Патпонгу, то заходя туда-сюда, то отбиваясь от настойчивых предложений, то попивая пиво.
- Поехали спать Сеня, хватит с меня этих эксгумаций! - А морковку? - Нет, Сеня, сегодня не могу. Боюсь. Сунешь, а там мыши какие-нибудь. И будет в моей жизни это самое последнее проникновение. И так осталось недолго радоваться.
В общем, весь полный впечатлениями, Степаныч улёгся спать. А Сеня, забив пару папирос своей волшебной травой, поехал догуливать в Нанаплаза.
(C) БСт (Бедный Студент, г. Екатеринбург)
| 