Лидия Раевская.Она же Старая Пелотка.Она же Мама Стифлера
Хеллоуин-2
Окончание.
На часах была полночь с десятью минутами.
— Аццкое время. — Ершова кивнула в сторону настольных электронных часов, которые все мои друзья почему-то называют «Бигбэн для слепорылых». Наверное потомушта они размером с тиливизор.
— А ещё и Хеллоуин, если вспомнить… — Я добавила свои три копейки в атмосферу предвкушения чего-то страшнова. — Зомби по улицам шляюцца без регистрации, упыри шастают по кладбищам, кровь пьют невинную.
— Ну, зомби без регистрации у меня самой дома щас спит. Ничего стрёмного особо. Только пьёт много, и волосатый как пиздец. У меня уже аллергия на ево шерсть жопную. — Юлька с любовью вспомнила о супруге. — А на кладбищах нету крови невинной. Там икебаны одни. Упыри сегодня остануцца голодными.
— Вряд ли. Сегодня там полюбому будет опен-эйр готически настроенных мудаков. Я за упырей спокойна.
— Ну слава Богу. Пусть поедят вволюшку. Празничек у ребяток. А готов нам не жалко. Отбросы общества.
Ершова яросто стирала празничный макияж влажной салфеткой, и принюхивалась:
— Кстати, чем так воняет?
— Грязными хуями? — Предположила я, и подёргала носом. — Может, отрыжка после вчерашнего?
— Шутка своевременная, смешная. — Ершова швырнула грязную салфетку на пол, и тоже зашевелила ноздрями. — Не, ацетоном каким-то штоле…
Я внимательно посмотрела на коробку с влажными салфетками, из которой Юлька уже вытащила второй метр, и заржала:
— Не ацетоном, а специальной хуйнёй! Это салфетки для чистки офисной техники. Я на работе спиздила когда-то.
— Тьфу ты, блять! — Ершова брезгливо отшвырнула коробку. — То-то я чую, у меня рожа вся горит. Ну-ка, глянь: аллергии нету?
Юлько лицо на глазах опухало. Вначале у неё опух лоб, и она стала похожа на неандертальца, потом отек спустился на глаза, и Юлька стала китайским питекантропом, а потом на нос и губы — и вот уже на меня смотрит первобытный Гомер Симпсон с китайскими корнями.
— Ершова, ты немножко пиздец как опухла. — Мягко, стараясь не вызвать у Юльки панику, намекнула я на новое Юлькино лицо. — В зеркало смотреть нинада.
Подруга, вопреки моим советам, всё таки посмотрела в зеркало, и заорала:
— Блять! Что теперь делать?
Я пожала плечами:
— Мы ж Ковалёвым мстить собрались. Давай рассмотрим положительные стороны: ты уёбище. И это очень хорошо. Грим никакой не нужен. Щас напялим на тебя тренировочный костюм с хвостом, и вперёд, к Ковалёвскому инфаркту!
— Заебись. А чо, я одна пойду их пугать? — Ершова даже не спорила по поводу положительной стороны вопроса. — А ты чо делать будешь? Мы так не договаривались!
— Юля, — я выудила из лифчика колготки, и натянула их на руку. — Я буду жертвой бесов, понимаешь? Я позвоню им в дверь, они её откроют, ибо ебланы, а я буду валяться в корчах у них на пороге. У меня будет шея в крови, скрюченные ноги, и пена у рта. Я буду валяться по полу, и выть: «Бесы мной овладели, батюшка! Сиськи отгрызли нахуй, сами посмотрите, ноги мне скрючили, и зуб выбили!». Тут я охуенно креативно использую во благо все свои природные достоинства, понимаешь? Мне тоже грим не нужен.
— А я где буду? — Ершовой уже овладел азарт. — Я хочу появится из воздуха, в лучах дыма, и на каблуках.
— Какие, блять, лучи дыма, Юля? И каблуки тоже нахуй. У меня есть тапки в виде голых ног Бигфута. С длинными пальцами, и с когтями. Где ты видела бесов с таким еблом как у тебя, да ещё на каблуках? Ковалёвы, конечно, мудаки, но не настолько. Короче, вот тебе дедушкин костюм, а я пошла делать хвост.
…Через полчаса мы были готовы к выходу, и в последний раз репетировали. Рому Ковалёва изображала моя собака, а мы с Ершовой играли свои роли.
— Бесы, бесы мной овладели, батюшка Роман! — Я упала на пол перед псом, и начала биться в корчах. — Спаси мою душу, почитай псалтырь, изгони дьявола из тела моего покалеченного! Я хочу умереть девственницей!
— Тычо несёшь, обезьяна? — Ершовский голос донёсся из туалета. — С девственницей явный перебор. У Ковалёвых такой простыни, тебе на заплатку, точно не будет.
— Я хочу умереть с чистой душой, и вознестись к престолу божьему! — Крикнула я в морду собаке, и та завиляла хвостом. — Спаси меня, добрый пастырь!
Тут, по сценарию, должна была появицца Ершова, но она не появлялась.
— Вот они, бесы! — я заорала, и вцепилась руками в собачью ногу. Пёс-Ковалёв такого не ожидал, взвизгнул, и непредсказуемо пукнул, после чего спрятался под шкаф. — Я чую запах сероводорода! Ад пришол на землю! Итак, встречайте: бесы!
Даже после этого откровенного призыва Ершова не появилась.
— Юля, хуле ты в сортире засела?! — Я прервала генеральную репетицию, и поднялась с пола. — Твой выход!
— Дай поссать-то! — Глухо ответил из-за двери бес. — Ты б сама попробовала бы снять эти штаны с хвостом, а потом обратно напялить. Кстати, хвост я в унитаз уронила.
— Блять… — Я расстроилась. — Нихуя у нас с тобой, Юлия, не выйдет. Ковалёвы вызовут ментов, и нас заберут в обезьянник! Там нам подкинут в карман кило героина, ядерную ракету, четыре неопознанных трупа, и загремим мы с тобой по этапу, к лесбиянкам. А я ещё так молода, и так люблю мущин!
Дверь туалета распахнулась, и на пороге появилась Ершова. За десять минут я уже забыла, как она выглядит, поэтому быстро отпихнула Юльку от двери, и сама заняла позицию на гнезде.
— Не ссы, инвалид деццтва, всё будет в ёлочку. Ты, главное, паспорт с собой не бери на дело. — Подруга свято верила в то, что мировое зло сконцентрировано именно в паспорте. — И тогда никакие менты не придут. Все менты щас спят давно.
Ещё через пять минут мы на цыпочках вышли на лестничную клетку, и прокрались к лифту.
— Короче так… — Ершова наклонилась к моему уху, и ещё раз уточнила детали: — Щас мы с тобой поднимаемся на седьмой этаж, ты спускаешься вниз по лестнице до четвёртого, и проверяешь, чтоб на нижних этажах никто не стоял. А то эффекта не получицца, если мне между пятым и шестым кто-нить с перепугу пизды даст. Потом ты звонишь в дверь Ковалёвым, начинаешь изображать свой ящур…
— Корчи. — Поправила я Юлю.
— Похуй. Корчи. Потом ты кричишь: «Вы слышите этот топот? Это бесы! Они уже идут за мной!» И тут выйду я.
— Ты думаешь, у тебя получицца громко топать в плюшевых тапках? — Я с сомнением посмотрела на когтистые поролоновые ноги Ершовой.
— Верно. — Юлька не огорчилась. — Вот эта лыжная палка чья?
Я оглянулась. Возле соседней квартиры сиротливо стояла одна лыжная палка.
— Ничья. — я пожала плечами. — Бери, если нужно.
— И возьму. Я буду ей стучать по ступенькам, и имитировать аццкий топот. Видишь, всё катит как надо!
Двери лифта открылись, и мы с Юлькой шагнули в кабину, и нажали на цифру семь.
— Эх, вот эти иисусики щас обосруцца! — Юлька откровенно радовалась предстоящему чужому инфаркту. — Главное, смотри, чтоб тебе кадилом не уебали, в процессе изгнания бесов.
— Юля. — Я прислушалась к тишине за дверями лифта. — Юля, мы, кажецца, застряли.
— А я ещё появлюсь, и скажу Ковалёву: «Ты нихуя не божый человек. Ты дрочиш по ночам, в ванной. Так што собирайся, я за тобой». — Юлька захохотала, и осеклась: — Чо ты сказала?
— Мы застряли. — Я села на корточки, и посмотрела на Ершову снизу вверх. — А у меня клаустрофобия. Щас орать начну.
— Иванова! — Заорала Юлька. — Иванова, мы застряли в лифте! У Лидки эпидерсия и Хеллоуин, а я в туалет хочу! Спаси нас, Иванова!
— Клаустробофия у меня, дура.
— Похуй. Я такое не выговорю всё равно. Ты слышишь нас, Иванова?
— Бу-бу-бу, ждите. — Чота сказала Иванова, и отключилась.
— Не ссы, Лидос. Скоро приедет Иванова, и нас спасут. А потом мы обязательно пойдём, и напугаем Ковалёвых. — Юлька опустилась рядом со мной на корточки. — Ты только потерпи, потерпи, родная. Не умирай! Дыши, дыши, Лидка!
— Отстань, дубина. — Я отпихнула Юлькины руки, которыми она вознамерилась надавить мне на грудную клетку. — Я не умираю, и я дышу. Только тут воздуха мало, поэтому не вздумай пёрнуть.
— А подмога не пришла-а-а-а, подкрепленье не прислали… — Обречённо начала я.
— Нас осталось только два-а-а-а, нас с тобою наебали… — Подхватила Юлька, и дальше наши голоса уже слились в неровный хор:
— Иванова далбаёб, и с патронами напряжна-а-а-а, но мы держым рубежы, мы сражаемся отважна-а-а-а…
*Прошёл час*
— Ковыляй патихонечку, а меня ты забу-у-уть…
— Зажывут твои ноженьки, прожывёш как-нибуть!
— Труля-ля, труляля-ляля…
— Иванова — пизда!
*Прошло ещё полчаса*
— Голуби своркуют радосна…
— И запахнет воздух сладостна…
— Домой, домой, пора домой!!!!
— Юля, я умираю…
— Нас спасут, я верю!
— Про нас забыли… Ивановой никакой нет. С нами разговаривал бес.
— Я верю, что Иванова существует! И нас скоро спасут!
— Спасатели Малибу?
— Не, им далеко ехать. Скорее Чип и Дэйл.
— Я поцелую их в жопу.
— А я им отдамся.
— Домой, домой, пора домой!!!
*Прошло ещё двадцать минут*
— Кто тут, блять, на лифте по ночной Москве катаецца?!
Голос со стороны свободы пролился нам в уши сладостным нектаром.
— Это мы! Дяденька, вытащите нас!
— Пицот рублей за ночной вызов.
— Согласны!
— Сколько вас там?
— Двое!
— Тогда с каждой по пицот.
— Пошёл нахуй! Пицот, и хватит. Щас Ивановой позвоним. — Ершова была категорична.
На свободе что-то зашуршало, и стало тихо.
— Дядя, вы тут? — Я заволновалась.
Тишина.
— Дядь, мы пошутили! — Ершова кинулась на закрытую дверь. — По пицот с каждой!
Тишина.
— Довыёбывалась, жлобина? — Я нацелилась когтями в Юлькину опухшую рожу. — Пятихатку пожалела? Теперь из-за тебя…
Тут кабина лифта сильно дёрнулась, и поплыла куда-то вверх.
Мы молчали, боясь спугнуть своё щастье.
— На какой этаж ехали? — Заорал кто-то над головой.
— На седьмой! — Заорала в ответ Юлька. — На седьмой, дяденька!
— Щас спущусь за деньгами. Ждите.
Кабина остановилась, но двери не открылись.
— Придёт, как думаешь? — Я заволновалась.
— А то ж.
Ещё через минуту за дверями послышалось шуршание, и створки разъехались, показав нам усатое и пьяное лицо спасителя.
— Дядя! — Крикнула Ершова, и распростёрла объятия. — Дай же нам тебя обнять!
— И поцеловать! — Я подняла с пола лыжную палку¸и шагнула на свободу.
— Блять!!! — Вдруг заорал спаситель, и кинулся вниз по лестнице. — Черти! Ёбаный понос!
— Чо это он? — Юлька перегнулась через перила, и посмотрела вниз. — Живот прихватило, что ли?
— Дура, — я заржала, — это он нас с тобой испугался! Сама подумай: открываецца дверь, и на тебя вываливацца чёрное уёбище с хвостом и рогами, а за ним…
— Второе уёбище. Без сисек и на кривых ногах. — Ершова явно обиделась. — Жалко дядьку. А с другой стороны, пятихатку сэкономили. Нучо, домой?
— А куда ещё. Только пешком.
Спустившись на четвёртый этаж, мы с Юлькой, не сговариваясь, позвонили в квартиру Ковалёвых, и молча ждали реакции. Без вопроса «кто там?» дверь открылась через минуту.
— Ты дрочер, Рома. — Сурово сказала Юлька, и стукнула по полу лыжной палкой. — Хуй тебе, а не Царствие Небесное. Сдохни, гнида.
— Продавай квартиру, сука бородатая, а деньги отдай в церковь. Иначе не будет тебе прощения. — Я ковырнула засохший кетчуп на шее. — И прекрати ебацца без гандонов. Твоя Вика не спермоприёмник.
Рома коротко всхлипнул, и захлопнул дверь.
— Чота хуёво мы как-то им отомстили… — Ершова поставила лыжную палку на место, и плюнула Ковалёвым в дверной глазок.
— В самый раз. — Я открыла свою дверь, и впустила беса в квартиру. — А мог вообще подохнуть. И тогда менты, кило героина, и…
— Четыре трупа-а-а возле та-а-нка… — Нараспев продолжила список ништяков Юлька.
— И зона с лесбиянками-и-и-и…
…Дверь за нами закрылась, и в доме номер девять ненадолго воцарились тишина и спокойствие.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
ПОДПИСКА
Мы вКонтакте
Закладки
ПОИСК
GLOBAL_BFOOTER$
Юмор от Denisus - это прикольные картинки и демотиваторы, карикатуры и гифки, видео приколы и скрытая камера, коубы и музыкальные приколы.
Интересные новости, шокирующие факты, любопытные истории из мира знаменитостей, а также полезности и лайфаки.
