Сын слушает и тихо жалеет:
- Мама...вы как пережили это?
Как? Весело. Мы пережили 90-е весело. Спасибо Михаилу Сергеевичу, у нас была отчаянно-веселая юность.
И когда теперь встречаю на просторах интернета вопли ровесников о не таком молодом поколении, тихо хочется сказать:
-Заткнитесь, а?
Это ведь не они, а мы дрались район на район. Дети, читавшие Гайдара, Островского, смотревшие только советские мультики - других-то не было. Мы...
Хотя, я не дралась. Я была подсадной уткой. Чучелком. Охота такая есть - на резиновую утку. Ну хоть не на эмалированную.
Поводом для драки. Пригласил чужак на медляк - и драке быть. Просто потому что он из Космоса, а мы из Рощи. Районы, кварталы, жилые массивы...Сегодня бьют Космос. Завтра Космос бьет Рощу. Вооружившись цепями и чаками. Нацепив кастеты. Ай, весело!
Девчонки не дрались. Мы ждали на пятаке замершей стройки. Да, тогда как-то странно разом застыли все строительные краны. Будто заморозили. Была жизнь. И скомандовал Бог - Стоп.
Хотя? Почему Бог? Почему не тот из-за левого плеча. С пятном на лбу.
И мы торчали на пятачке, сидели на бетонных плитах и ждали: кто кого? Как с товарищеского матча по футболу. И дождавшись целовались и лупили по гитарным струнам: "Мама - анархия! Папа - стакан портвейна". И разбегались, если в небо ввинчивался пронзительный вой милицейских сирен. Но он не всегда ввинчивался. Да, странное время, когда взрослым стало не до нас. Даже милиции. Хотя нет, иногда она кого-то забирала. И даже садила.
Вовку менты закрыли. Или Сашку...хотя нет. Наши мальчишки именовались Гарриками, Джонами,Бобами...Это было эхо рок-н-ролла. Нам казалось это мужественно.
И романтично.
И сигарета по кругу - романтично. И спирт "Рояль" с одним беляшом - закуска дамам- на пятерых. И качающееся ноябрьское небо - романтичным.
- Народ, гуляем Гара вчера "Союзпечать" вскрыл
- А что там брать-то?
- Журнал "Огонек"
- Га-га-га...
Гару посадят через год - за сорванную шапку...
Да, время великого смешения. Время, когда дети стремительно нищающей интеллигенции, растерянной, испугавшейся, бились в этих чумовых драках бок о бок с дворовой шпаной, у которой "нет будущего" - так говорили мамы. Но, боже мой, как они ошибались. Будущего тогда не было у нас. А они, как тополя сквозь асфальт, пробивая головой небо, законы человеческие...
Эти крутые плечи в костюмах "Адидас" и дорогой коже. Эти колючие затылки и глаза
Как быстро перевернулся мир. Как быстро - они - без будущего- стали свысока смотреть на нас?
И усаживать в тачки девчонок, что еще пару лет назад знали - они совершенно бесперспективные.
- Это опасный человек! - тактично говорила мама.
Но кто тогда слушал мам?
Это же мы ввели в обиход "предки"
Что-то среднее между родителями и древними мамонтами. Ископаемые, что они понимали в современной жизни. Нас встречали в прихожей радостные позывные заштатного американского городка и виновато- потерянные глаза мамы.
-Иден уходит от Круза, - говорила мама, второй-третий-пятый раз заливая кипятком слитый до хрустальной прозрачности чай.
Мне было смешно. Только что "скорая" увезла гитариста Леху в диких приступа ломки.
Леха - мальчик из семьи потомственных юристов. Красавчик Леха, в которого были влюблены половина девчонок из музыкального училища.
- Как дела?
- Хорошо.
Я не могла ей сказать про Леху. Она бы не поняла слова "ломка".
И мне оставалось тихонько подвывать кассетнику "В комнате с белым потолком. С правом на надежду. В комнате с видом на огни...с верою в любовь"
Ребята, а вы помните это время, когда даже "ломка" казалась трагично-романтичной? Черная романтика 90-х, косяк в подъезде, мятая гильза "Беломора", уплывающее пространство... Андеграунд советского декаданса на обломках страны
"Давай вечером умрем весело"
И умирали весело. Пальцев не хватит посчитать... Мальчики-музыканты - рокеры- джазисты.
Кто в Чечне, кто по пьянке, кто от передоза, кто в драке с пробитой головой... И ложились на городские кладбища рядом с бывшей дворовой шпаной, сгинувшей в разборках. Как дрались рядом. Тогда в самом начале перемен. Так и легли. Одни под гранитные памятники во весь рост. Другие - под скромные обелиски и кресты. Дети, росшие на советских мультиках. Цыплята августа. Бандиты и не состоявшиеся музыканты. Музыка была больше не нужна рехнувшейся стране.
"Два кусочика колбаски у тебя лежали на столе..."
Ау, страна Шостаковича, Свиридова, Дунаевского! Страна Рождественского, Евтушенко, Ахмадулиной! Ау! Помаши ручкой твоим безмозглым детям. Это мы обрушили твою культуру.
Ребята, в текстах Оксимирона куда больше смысла, чем во всей попсе 90-х.
Да, обрушили. И весело катились к черту...
Челнок Юрка наварился в Польше. Юрка бросил музучилище и фортепиано...Он привез в общагу коробку "Марсов", два ящика тошнотворного ликера и спирт. Общага гудела неделю.
А после скидывалась Юрке на новую партию товара. Он же наш. А своих мы не бросали.
Катились...Но казалось, что мы - летим. Никогда после уже не будет ощущения такой свободы. Все можно, модно и разрешено. Свобода свободного падения с ускорением 9,8 метров в секунду.
Мне интересно, почему остановились? Почему вдруг вцепилась в жизнь, уперлись и с парадоксальной силой вытянули себя, страну и детей?
И теперь с металлической правотой учим жизни их.
Три часа ночи. Три часа. И сын спит.
Да потому и остановились, что появились - они. И были родители. Одни успели дать нам воспитание. И силу. И отчаянную веру в будущее. Не светлое. Просто будущее. Которое надо заработать. Они успели научить нас жить. А выживать мы учились сами. Другие разом вывернули мир наизнанку, стирая крохотной ладошкой с души жирную копоть угара 90-х.
Мы выжили, потому что были они - родители и дети. Уже и еще беспомощные это они спасли нас, потому что нам надо было спасать их.
Так как я пережила это? Весело, сын. Весело. Но храни тебя Бог от такого веселья.
Да, сын, если я когда-нибудь скажу "Вот мы... поколение...а вы..."
Ты тихо напой мне:
"Два кусочика колбаски у тебя лежали на столе..."
Я вспомню все и вовремя заткнусь.